Горящей осени упорство!
Сжигая рощи за собой,
она ведёт единоборство,
хотя проигрывает бой.
 

Идёт бесшумный поединок,
но в нём схлестнулись не шутя
тугие нити паутинок
с тугими каплями дождя.

И ветер, в этой потасовке
с утра осинник всполошив,
швыряет листья, как листовки, -
сдавайся, мол, покуда жив.

И сдачи первая примета -
белесый иней на лугу.
Ах, птицы, ваша песня спета,
и я помочь вам не могу...

Таков пейзаж. И если даже
его озвучить вы могли б -
чего-то главного в пейзаже
недостаёт, и он погиб.

И всё не то, всё не годится -
и эта синь, и эта даль,
и даже птица, ибо птица -
второстепенная деталь.
 

Но, как бы радуясь заминке,
пока я с вами говорю,
проходит женщина в косынке
по золотому сентябрю.

Она высматривает грузди,
она выслушивает тишь,
и отраженья этой грусти
в её глазах не разглядишь.

Она в бору, как в заселённом
во всю длину и глубину
прозрачном озере зелёном,
где тропка стелется по дну,
 

где, издалёка залетая,
лучи скользят наискосок
и, словно рыбка золотая,
летит берёзовый листок...
 

Опять по листьям застучало,
но так же медленна, тиха,
она идёт, и здесь начало
картины, музыки, стиха.

А предыдущая страница,
где разноцветье по лесам, -
затем, чтоб было с чем сравниться
её губам, её глазам.
 

Юрий Левитанский